Современная Интернет-проза

Истории из жизни

Андрей Трофименко г.Днепропетровск

Вот какую историю я узнал в аэропорту Шереметьево, где провел ночь в июне 2000 года.

Время двигалось к полуночи. Я стал активнее искать удобную для дремоты позу на полумягкой скамейке. Через несколько пассажиров от меня сидела старушка, и так проникновенно рассказывала окружающим свои похождения, что я невольно стал прислушиваться. Тем более уши у человека в отличие от глаз на ночь не закрываются, а их работа по восприятию журчащего повествования бабушки способствовала моему успокоению и здоровому сну.

Старушка жила в Санкт-Петербурге. Ленинграде по-старому, кто еще помнит. У нее была дочь-журналистка и зять, муж дочери, тоже журналист. Обоим было около шестидесяти. В нынешнее время такой возраст – хороший трамплин на пенсию. Но им обоим подфартило – служебная командировка в Катманду.

Были бы эти старички из Москвы, или посылали бы их куда-нибудь в Европу, ничего необычного для них бы не было. А то ведь в Катманду! Запредел счастливых сновидений. Столица Гималаев и необъятное место для журналистской деятельности. Глядишь, и в писатели выбьются.

И вот на волне творческого подъема позабыли наши журналисты о самых простых мерах личной безопасности. Нет, их никто не брал в заложники, как это нынче принято, никто не приставлял к виску кремниевый пистоль времен путешествия Афанасия Никитина в соседнюю Индию. Они самым обычным образом пострадали желудком. То ли не то купили, то ли не так помыли, то ли недоварили какую-то снедь.

Через неделю после прилета женщина полностью вышла из строя с сопутствующими симптомами, включая температуру +40 С. Ее мужу повезло больше. Просто не успел съесть то самое. Или съел меньше. И вот женщину в срочном порядке грузят на рейсовый Ту-154 “АЭРОФЛОТА” Катманду-Москва. Мужу вместо билета на этот рейс досталось обещание отправить вслед за женой следующим рейсом через неделю.

Состояние журналистки оказалось настолько тяжелым, что вопреки ожиданиям мужа, что ее доставят по месту жительства в Санкт-Петербург, вояж прервали в Москве, прямо от трапа самолета отправив в медицинское учреждение.

Бабушка, естественно, срочно выезжает к дочери в московскую больницу. Оттуда по телефону пытается дозвониться в Катманду и предупредить зятя, что она с дочерью в Москве. Предупреждение было бы не лишним – у зятя нет ключей от петербургской квартиры. Но! Не судьба! Пока в гостинице в Катманду искали, кто бы мог понять экзотический язык русской бабушки, зять из гостиницы куда-то отлучился. В другой раз зять оказался в гостинице, но пока добежал до телефона, у старушки кончились скромные накопления, и связь отключили.

Бабушка принимает смелое решение перехватить зятя в Москве при его прилете в международный аэропорт Шереметьево-2.

Зять действительно прилетает в Москву по расписанию ровно через неделю после своей жены. Но он ничего не знает ни о том, что его жена в Москве, ни о том, что теща ждет его в аэропорту. И чудесным образом перемещается из Шереметьево-2 в Шереметьево-1, откуда должен вылететь в Петербург. Благо, оба аэропорта находятся напротив друг друга на одном летном поле.

Глубокой ночью, а может, ранним утром, он стоит перед своим жилищем в городе святого Петра и усиленно трезвонит в дверь, где его встречает не менее усиленный наряд милиции. Вместо тещи сработала сигнализация! Отсутствие фамилии зятя в списке лиц, которые могут снимать тещину квартиру с сигнализации, еще больше усиливает ee подозрение, и зятя задерживают.

По житейски мудрая старушка в свое время решив, что 60-летний зять еще должен заслужить право находиться в квартире своей жены без присмотра и снимать квартиру с сигнализации, не внесла его в список.

Конец белой ночи зять встретил в отделении милиции, а его сотрудники – в поисках жены и тещи. Наконец, в одной из московских больниц была обнаружена заболевшая журналистка, а через нее – ее мать.

И вот бабушка сидела в Шереметьево, готовая к вылету в Петербург для освобождения своего зятя из-под опеки бдительных стражей порядка, и рассказывала всем свою историю.

ДВЕ ЖЕНЩИНЫ

Все люди разные. И совершенно по-разному воспринимают мир. Это мы знаем и совершенно спокойно смотрим на это как на само собой разумеющееся. Но какой интерес вызывает у нас одновременное наблюдение за действиями противоположно ведущих себя в одинаковых условиях людей!

Такая возможность представилась мне в международном аэропорту Шереметьево-2, где перекрещиваются не только пути, но и характеры человеческие. Сидел я на первом этаже напротив табло, информирующего о прибытии рейсов. Готовился провести ночь. Рядом со мной сидела молодая женщина. Уж слишком молодая. Лет 17-18. Сидела тихонько, одна, ничем не привлекая к себе внимания. Я стараюсь предельно бережно относиться к таким людям. Ничем не задеть, не шуршать жуткими целлофановыми пакетами и газетами. Просидели мы так часов пять.

Прилетел туристический чартер с Кипра. Передо мной со своими чемоданами расположилась молодая семья. Тут я и получил возможность понаблюдать за другой женщиной. Конечно, словами действо описать трудно. Нет той палитры красок, и как передать перекал страстей и эмоций. Но попытаюсь.

Самолет прилетел поздно вечером, почти ночью. Рейсовые автобусы №№ 517 и 551 если еще и ходили, то довезти могли только до закрытого метро. Возмущению женщины этим фактом не было предела. Почему ей не могут обеспечить беспрепятственную доставку домой? Почему тесть до сих пор не отремонтировал свою машину и не подъехал под ее чемоданы? Почему ему надо напоминать о возвращении молодых в Москву? В конце концов муж может немедленно позвонить своему другу (подчиненному, начальнику, соседу) который просто обязан приехать за ними и забрать. Все эти жалобы, всхлипы, рыдания перемешивались с процедурой прерывистого кормления четырехгодовалого ребенка мужского пола подавленным печеньем, помятым бананом и недогрызенным яблоком со сломанным хвостиком. Мальчишка тоже не стеснялся в чувствах. Он перекатался по всем своим чемоданам и продолжал кататься по полу. На чужие чемоданы его деликатно старались не пускать их владельцы. При этом он со вкусом ревел, иногда забывался и тогда рев переходил в орание.

"Неужели это естественное продолжение их кипрского отдыха. Неужели это неизбежное приложение к недешевой даже для москвичей путевке?" - думал я. Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы вот так зачеркнуть все впечатления от поездки. А может этих впечатлений и не было вовсе? Может, им не надо ждать целый год если не отпуска, то хотя бы соответствующего сезона? Может быть для них отдых на Кипре - это не событие в жизни, как для многих их соотечественников, а самое рядовое мероприятие вроде чистки картошки или выполаскивания белья, не вызывающее особых эмоций.

События развивались по хорошо прогнозируемому сценарию. На возражение мужа, что, возможно, удастся взять такси, а беспокоить друга ночью он не хочет, последовал ответ: "У тебя все такие!" Наверное, имелись в виду как друзья, так и родственники, соседи и сослуживцы.

Наконец, какой-то выход с отъездом в Москву был найден и семейство удалилось от меня, таща за собой чемоданы и мальчишку. Напряжение спало и я, насколько это было возможно, преклонил голову на спинку кресла.

Все люди делятся на две достаточно четкие категории: тех, кто умеет безмятежно спать в любой ситуации, и тех, кто всю ночь не сомкнет глаз. Я отношу себя к узенькой прослойке между ними. Заснуть пытаюсь, но получается это плохо. Моя юная попутчица явно была из тех, кто предпочитал молча переносить невзгоды бессонной ночи.

Некоторые пассажиры старались скоротать время неторопливыми беседами. Вот одна из пожилых дам подсела к молодой женщине. Благо, я сидел недалеко, сон меня не брал, и я стал прислушиваться к их разговору. Женщина охотно отвечала на вопросы, хотя сама инициативы в беседе, похоже, не проявляла. Накануне днем она рейсом "Аэрофлота" прилетела из Сан-Паулу, где месяц гостила у своего мужа, год назад уехавшего с Украины на заработки в Бразилию. А сейчас возвращалась домой в Одессу. "Аэрофлот" из Москвы в Одессу не летал. И ей при покупке билета в Сан-Паулу предложили лететь до Киева. Но, то ли рейс на Киев улетал раньше прибытия самолета из Сан-Паулу, то ли не было свободных мест на ближайшие рейсы, что при нынешней загрузке воздушного транспорта весьма сомнительно, то ли на эти дни рейсы на Киев вообще отменили, что также маловероятно, все-таки Киев столица не бедная. А скорее всего по какому-то формальному недосмотру просто не нашли нужного места в компьютере. Это более, чем вероятно, так как женщине на эту ночь даже не предложили место в гостинице, что авиакомпания просто обязана была сделать при пересадке между своими рейсами.

Как бы там ни было, прилетевшая в пятницу женщина должна была по билету вылететь в Киев аж в воскресенье. И отсидеть на скамеечке в аэропорту две ночи.

Приближалось субботнее утро, и женщине пообещали бесплатно перевезти из Шереметьево-2 в расположенный напротив Шереметьево-1, чтобы еще через сутки полностью выполнить перед ней свои обязанности авиакомпании. На мое замечание, что в Шереметьево-1 сидеть просто негде, а деньги на автобус между аэропортами - не деньги, и я могу их просто подарить, чтобы еще одну ночь она провела хотя бы сидя, она ответила, что будет дожидаться своего рейса в Шереметьево-1. Так же молчаливо, как она провела эту ночь в Шереметьево-2.

...Около 9-и утра она уехала, а я потом очень надеялся, что она улетела в Киев все-таки субботним рейсом, а не воскресным, конечно, если в ту субботу на Киев были рейсы "Аэрофлота".

НАСТОЯЩАЯ ПАРИЖАНКА

Случай свел меня с этой французской девушкой, когда я работал в августе 2003 г. в волонтерском лагере в Италии. Европа - территория небольшая, транспорт ходит быстро, а при нынешней популярности волонтерских лагерей наличие в Италии представителей Франции вовсе не редкость. Но эта девушка как бы сошла со страниц некоей книги, где описываются типичные представители разных национальностей. Как в Риме можно иногда видеть типичного римского патриция времен Нерона и Сенеки, такого, каким его описывают во многочисленных литературных источниках, так и эта девушка представлялась для меня образцом настоящей парижанки.

В глубоком косолапом детстве, когда по Земле еще бродили мамонты, один из этих представителей наступил мне на одно ухо, чуть позже, - в следующий геологический период, - другой мамонт завершил дело на втором ухе. После чего я в значительной мере потерял возможность слышать нежно-деликатное мурлыканье французского языка, и все мое общение с парижанкой обычно сводилось к нескольким фразам на английском и итальянском. Тем более интересным было наблюдать за ней со стороны, по ее едва уловимым движениям, которым более удачливые в языках ее друзья не придавали значения, угадывать истинно парижские черты ее характера.

В лагере она ничем особенным не выделялась. В меру сдержанная, в меру общительная, в меру веселая, в меру старательная. Первую неделю знакомства с ней я с любопытством ждал, в чем и когда проявятся ее парижские особенности.

И вот проявилось. На выходные нам предложили съедить в Венецию. Такие предложения - обычная практика в волонтерских лагерях в Италии. Местные "товарищи", которым хорошо известны близлежащие достопримечательности, обычно нацеливают приезжих волонтеров на их посещение в выходные дни.

До Венеции от нашего городка Далмине, где располагался лагерь, было 3,5 часа езды чистыми, часов 5 "грязными, т.е. за субботу и воскресенье можно было вполне обернуться.

И вот мы, 12 волонтеров, едем знакомиться с "невестой морей". Покупаем групповой билет на поезд, который процентов на 30% оказывается дешевле 12-и единоличных, при этом раза три пересчитываем друг друга и еще минут 15 ищем двух своих товарищей, понятно, не их самих, а их деньги на билет, т.к. при покупке было заявлено 12 человек, а платить как за десять, - ну до этого в Италии еще не дошли. Оказав посильную организационную помощь в сборе недостающих денег, отдаю билет парижанке, взявшую на себя функцию дальнейшего руководства группой.

Подали поезд. Минут пять ищем лучший вагон. Снаружи, вдоль перрона. Затем еще минут десять скачем внутри по вагонам. Двенадцать человек. У всех вкусы разные, дело молодое, постоянно меняющиеся. Естественно, оседаем по разным вагонам. Через полчаса показывается проводник и требует показать билеты. Первыми беспокоят тех, кто оказался на пути проводника раньше парижанки. Проводник активно призывает их пробежаться по вагонам и найти наш групповой билет. Наконец находят. Вместе с парижанкой. Теперь настает ее очередь проявить организаторскую энергию. Ведь еще половина группы расположилась впереди нее по ходу движения проводника и теперь она сама как билетодержательница должна найти остальных и подтвердить, что билет был действительно куплен на 12 человек и все денежные расчеты за него были совершены правильно. На это уходит еще полчаса, как раз до станции пересадки в городе Брешуа.

В следующем поезде ситуация повторяется, только волонтерские ноги движутся быстрее.

Вот и Венеция. Вздохи, ахи и охи начинаются километра за 2 - 2,5 до самой островной Венеции, сразу после отъезда с материковой Венеции-Местре, когда поезд уже мчится по трехкилометровой дамбе.

Выгружаемся. Не через центральный вход, а через боковушку - пологий скат для тележек и чемоданов на колесиках. Около часа совещаемся в городском саду, как называют в Венеции 3-4 растущих совместно дерева. Я по простоте душевной и плохому пониманию импортных языков думаю, что речь идет о том, как побыстрее достигнуть ночного приюта, чтобы сбросить свои рюкзаки, и налегке, как все прочие туристы, осматривать достопримечательности. Часто произносятся слова "Сан Марко". Догадываюсь, что туда нам и надо. Благо, в Венеции куча указателей, и проскочить мимо таких крупных объектов как "площадь Сан Марко" или "ж/д вокзал Санта Лючия", невозможно. Идем неспеша, хотя за плечами у каждого рюкзаки от 5 до 10 килограммов. Группа разделяется, расплывается вдоль каналов. Одному оставаться не хочется. Все таки надеюсь, что для нас где-то уготован ночлег. Уже около 8-и часов вечера. Вроде бы пора и на посадку. Тем более, что уже темнеет. Но приоритеты резко меняются. Всех нацеливают на поиски некоего супермаркета, который мы уже проходили, и где, якобы, видели недорогое пиво. Еще полчаса блужданий. Наконец, находим. Оказывается, он уже закрывается и нас не пускают.

Двигаемся снова к площади "Сан Марко". К большому удовольствию, встречаем там остальную нашу компанию. Ну, думаю, сейчас двинем на ночлег. Как бы не так. Вместо этого предлагают прокатиться на речном трамвайчике по Гранд каналу. Делать нечего. Слабая надежда на ночлег не под открытым небом еще теплится. Но уже 23.00, а водная прогулка рассчитана на 1,5 часа.

Отплываем всем (или почти всем, в темноте не разглядишь) составом. Мне плыть с видеокамерой ночью резона нет. Работает только туристическая иллюминация. Даже в окнах домов нет света. Похоже, многие дома держат как туристические декорации. Но стараюсь не отстать. По пути два или три раза пересаживаемся на другие теплоходы. По поздноте времени движение сокращается. Где-то на середине пути в ожидании очередного теплохода наша группа снова разделилась. В результате этого деления я продолжил плавание, а парижанка осталась на берегу.

Наконец, снова пяццета Сан Марко. Время 0.30 минут завтрашнего дня. Видимо, спать хотят уже все. А ко мне потихоньку приходит убеждение, что наша группа вообще понятия не имела, где нам можно будет провести ночь.

Наиболее решительные, а, может быть, наиболее сонные, обустраиваются на ступеньках одного из многочисленных мостиков через какой-то канальчик. Только легли, мимо пробегает полицейский. Ему и дела нет до нас. Просто он здесь живет. С той стороны мостика, которую мы облюбовали, как тихое местечко, двери - вход в жилой дом. Полицеский выбегает вновь. Только спать мешает. С нашей стороны уже зреет возмущение за вторжение в частную, читай, нашу, жизнь. Снова залезли в спальные мешки. Но тут началось вторжение посерьезнее. Дверь открылась, и это-то в час ночи, и из нее высунулся какой-то тип нахальной наружности, предложивший нам пройти не в библиотеку, как это можно было ожидать от жителя города с тысячелетней историей, а просто в другое место, мотивируя тем, что не слишком чистый пятачок перед дверью также является его частной собственностью.

Нас напугала не столько возможность знакомства с местной полицией, сколько шум от этого негодяя, не дававший нам в полной мере набираться сил перед напряженным эксурсионным днем.

Надо сказать, в островной Венеции, которая в отличие от материковой, и известна всему миру как Венеция, улочки узенькие, парков в нашем понимании 2 или 3 на весь город, на ночь все закрываются, даже с простыми скамейками напряженка. Поэтому мы быди рады простому каменному возвышению площадью несколько квадратных метров, где наша полгруппка 5 или 6 человек расположилась на ночлег. Хотя место было пыльное (в душе я возмутился таким поведением цивилизованной Европы, не протирающей на ночь влажной тряпкой все мостовые), я с трудом нашел в рюкзаке кое-какие газеты, чтобы подстелить их на камень, ибо на подобное не рассчитывал. Так и лег в одной футболке и шортах, положив под голову рюкзак с неразобранным спальным мешком.

В этом году лето было жаркое по всей Италии. +36 - + 38 С - для Милана, Бергамо - это нормально. В Венеции, я думаю, было не меньше, несмотря на море. А морская вода была + 28 С, а то и все + 30 С. Так что в одеяле или спальном мешке особой необходимости не было.

Проснулся я чуть раньше остальных, где-то в полседьмого утра. Смотрю, наша группа восстановилась до прежних размеров за счет бесшумного ночного воссоединения с нами тех, кто откололся от нас ночью с теплохода. А напротив меня через неработающий фонтан расположилась парижанка.

Вот тут-то все стало на свои места в моей голове. Одного взляда на нее и ее вещи было достаточно, чтобы провести четкую грань между нею и всеми остальными: немцами, турчанками, сербками, прочими, непарижскими, французами.

Оказывается, когда все мы путешествовали по Венеции с рюкзаками, она шествовала налегке, сдав свой чемодан (не рюкзак, а чемодан!!!) в камеру хранения на вокзале. Я это заметил, но особого значения не придал. Но глубокой ночью, когда мы разделились, и моя полугруппа улеглась спать, она добралась до вокзала, забрала свой чемодан, неизвестно, каким способом в кромешной тьме в лабиринте узких улиц с реальным риском свалиться в какой-нибудь канал, ибо далеко не все они огорожены, а скорее, наоборот, обнаружила нашу стоянку, и только здесь в относительно безопасном месте сочла возможным расположиться на ночлег.

Почти все спали в спальных мешках, хотя я в этом особых преимуществ не видел. И без мешка было тепло. Тонкий мешок не смягчал жесткий камень. А использовав мешок как одеяло, уже нечего было класть по голову. Но за исключением спальных мешков, у этих всех остальные вещи покоились в рюкзаках. Вокруг же спального мешка парижанки было разложено все содержимое ее чемодана, причем в таком порядке, в каком они требуются благородного воспитания девушке для приготовления ко сну и последующего пробуждения. Как она все это раскладывала на голой улице в 2 часа ночи и как она помнила, что, где и за чем лежит - это несомненно достойно удивления. Но главное - это то, что пользование всеми этими многочисленными предметами в любых жизненных ситуациях она считала столь же естественным, как для меня - подушка под головой и одеяло по уши.

В лагере эта девушка, как единственный имеющий отношение к медицине волонтер, лечила мою пораненную (нет, не на волонтерских заботах) руку. Делала это она с таким тщанием и доставляла этим мне столько удовольствия, что я был согласен на пожизненный уход за моей рукой, тем более, что сама рука не болела и беспокойств мне не причиняла, а западная медицина не слишком эффективна в лечении ран, и срок лечения при желании можно было бы значительно продлить.

Но со всеми удовольствиями приходится расставаться. Закончился наш лагерь, да и руку требовалось уже лечить по-настоящему. Волонтеры разъехались по домам. Но парижанка осталась в моей памяти особняком, как редкие неординарные личности.

СРЕДСТВО ОТ ЦЕЛЛЮЛИТА

Стройность фигуры и бодрость во взляде, - о чем еще может мечтать молодая девушка, желающая осчастливить будущего мужа идеальными формами, и женщина в возрасте, уже "осчастливленная" изящной икэбаной всевозможных болезней.

Недостатка в средствах нет, начиная от бега трусцой и глотания экзотических средств вроде "гербалайфа", и кончая уникальным по поощрению его приобредшего, приспособлением, когда для получения блистательного в отдельных местах эффекта ни бегать, ни делать глотательных движений не надо. Достаточно всего лишь обмотать целлюлитосодержащие части тела ремнем, концы которого подсоединить к устройству и включить последнее.

Сведений о реальной эффективности этого средства у меня нет. Но помнится, в старые времена подобным приспособлением пользовались строительные рабочие, и называлось оно бетоноукладчиком. Этакая вибрирующая дубинка разной толщины, которую необходимо было удержать в руках и при этом двигать по различным участкам бетонного раствора. Жаль, тогда тема целлюлита была не в моде, и разговора о благотворном его снижении в организме укладчиков бетона после работы с виброинструментом у меня с ними не было.

Но история, как известно, ходит по нам кругами. Сначала она наминает бока в виде трудовой повинности, за отбывание которой платят деньги, а потом тот же эффект оборачивают во благо, но уже взимают деньги за его использование. Иными словами, за работу с бетоноукладочным инструментом платят вам, а за работу с антицеллюлитной машинкой платите вы.

Есть ли более дешевая и более здоровая альтернатива этой машинке, спросите вы, узнав о ее цене? "Есть!", - отвечу я. По крайней мере - более познавательная альтернатива.

Как известно, в своем отечестве пророков нет. Несколько раз перефразируя, можно прийти к далеко идущим, в прямом смысле этих слов, выводам, что хорошие мысли находятся неблизко. Поэтому в своем отечестве приходят в голову редко. Слишком много суеты и текучки. Лучше куда-нибудь уехать, чтобы ничего не отвлекало. А еще лучше - подальше, за границу. Где вообще можно остаться наедине со своими мыслями. Ездили же Гоголь в Рим, а Тургенев в Баден-Баден. Были бы ли они без этих поездок такими классичными, какими стали после? И моя антицеллюлитная мысль воникла у меня за пару-тройку тысяч километров от родных пенатов, когда я, пользуясь схемой 20-40-20, отправился на эксурсию по окресностям Рима.

Сейчас в моде брэнды - этакие легкозапоминающиеся, какая разница - что, лишь бы легко запоминались. Увидели знакомый брэнд, и прикупили. Не особо важно, что. Главное, знакомое. Кто не знает формулу красоты и изящества 60-90-60? Кстати, описываемая методика имеет к ней прямое отношение, без нее, без моих 20-40-20 свои 60-90-60 увидеть будет очень тяжело, даже вкруговую обставившись зеркалами. Вот! Мой брэнд 20-40-20.

Позвольте, спросите вы? 60-90-60 - это понятно. А 20-40-20 - это что, для лиллипутов? Смотря что подразумевать под 20, 40 и 20. У меня это явно не сантиметры. Двадцать - это вес рюкзака, ремни и лямки которого, как у антицеллюлитного аппарата, охватывают меня в самых целлюлитных местах, 40 - это температура воздуха в окресностях Рима в часы моих прогулок, а еще 20 - это километры, которые надо пройти для стойкого и необратимого появления эффекта. Причем эффект, как я уже говорил, получается многогранный, т.е. имеет более одной грани. Грань первая - это гарантированное постройнение фигуры, грань вторая - познание всякого рода мест. Причем озабоченные и интересующиеся могут достичь побережья Тирренского моря - тут до Рима всего тридцать километров. Зато фигура из итальянской сосны превратится в русскую березку. Опробовано.